История Кисловодской горной астрномической станции

М. Н. Гневышев  СВЕРШЕНИЯ И ТРЕВОГИ ПУЛКОВА (Страницы воспоминаний)       ФОТО АЛЬБОМ (NEW)        

Pulkovo - The main astronomical observatory of the Russian Academy of Sciences

(Author: Michael Passarge)     English version  Germany version

В 1981 г. исполнилось уже 33 года с момента начала непрерывных наблюдений за солнечной активностью на Кисловодской Горной станции Пулковской обсерватории Академии наук СССР.

Горная станция расположена на высоте 2070 м над уров­нем моря, в 28 км от г. Кисловодска на горе Шат Жад Маз, входящей в систему Скалистого хребта.

Большая высота над уровнем моря, благоприятное гео­графическое положение и горный рельеф обеспечивают исключительную чистоту и прозрачность воздуха. Кроме того, здесь бывает много дней с ясной безоблачной погодой. Все это гарантирует высокое качество изображений. Прекрасные географические и природные условия поз­воляют наиболее эффективно использовать полный ком­плекс современного научного оборудования. На Горной станции выполняются практически непрерывные, одно­родные, максимально всесторонние наблюдения как оптическими, так и радиометодами за явлениями, происходя­щими во всех слоях атмосферы Солнца.

Благодаря этим обстоятельствам Горная станция при­обрела широкое международное признание как поставщик информации о явлениях, происходящих на Солнце, которые вызывают многочисленные эффекты в магнитосфере, ионосфере, верхних и нижних слоях зем­ной атмосферы, и даже в биосфере. Сведения о явлениях на Солнце имеют практическое применение в различных областях деятельности человека. Значение таких наблю­дений непрерывно растет по мере увеличения знаний об окружающей среде и ее зависимости от космических яв­лений, а также в связи с началом освоения космоса.

Систематические наблюдения за явлениями на Солнце начались с появления первых телескопов. Однако до по­следнего времени они были отрывочны и разрозненны. На одних обсерваториях наблюдались одни явления, на других — другие. Кроме того, обычно солнечные наблюдения на обсерваториях являлись только случайными вкрап­лениями в не связанные с ними наблюдения других объектов.

В 1938 г. Гневышев М. Н. в работе “On the nature of solar activity” сделал попытку объединить наблюдения различных солнечных явлений для получения цельной картины развития солнечной активности. При этом сразу стало очевидно, что солнечные пятна, факелы, флоккулы, волокна, протуберанцы и другие явления на Солнце лишь частные проявления единого процесса, раз­вивающегося всплескообразно в месте, называемом актив­ной областью. Чтобы подчеркнуть это единство в разви­тии, а также всплескообразность и временный характер явления, автор предложил назвать этот процесс «импуль­сом солнечной активности».

При попытке объединения наблюдений различных об­серваторий стало очевидно, что сделать это достаточно хорошо невозможно из-за несогласованности программ, различия приборов и подхода наблюдателей, а также раз­личия погодных и других условий.

Стала ясна необходимость создания солнечной обсерватории нового типа, на которой можно было бы одновременно и согласованно наблюдать за появлением и развитием активности во всех слоях атмосферы Солнца.

Без постоянных внезатменных наблюдений за внешни­ми слоями атмосферы Солнца — солнечной короной — создание солнечной обсерватории не было бы оправдан­ным. В то время солнечная корона наблюдалась только в моменты полных солнечных затмений, т. е., в среднем, «только одну минуту в год, а внезатменные наблюдения короны только начинались.

Сейчас, в эпоху осуществления крупных международ­ных проектов комплексных наблюдений за развитием солнечной активности (Международный геофизический год, Международный год спокойного Солнца и т. п.) идея комплексности исследований представляется очевидной. Но в то время, когда было привычным рассматривать „каждое явление (пятна, флоккулы, волокна и т. п.) изо­лированно друг от друга, идея комплексности восприни­малась с большим трудом.

Так как постановка наблюдений фотосферы и хромо­сферы не представляла принципиальных трудностей и вопрос сводился только к получению соответствующей аппаратуры, то создание комплексной солнечной обсер­ватории определялось возможностью организации вне­затменных наблюдений солнечной короны.

Надежда на осуществление таких наблюдений в нашей стране появилась только после Великой Отечественной войны, когда стало известно, что в СССР из Иены привезе­ны два внезатменных коронографа, сделанных на заводе Цейса.

31 августа 1945 г. автор сделал доклад на заседании Ученого совета Пулковской обсерватории о значении на­блюдений солнечной короны вне затмений и предложил об­ратиться в Академию наук СССР с просьбой предоставить Пулковской обсерватории один из цейсовских короногра­фов. Председательствовал на заседании тогдашний дирек­тор Г. Н. Неуймин (1886—1946). К удивлению докладчи­ка все выступающие высказались против этого предложе­ния. Возражения сводились к тому, что коронограф для -внезатменных наблюдений короны, судя по опыту зару­бежных обсерваторий, должен быть установлен на боль­шой высоте, т. е. не на Пулковской обсерватории и, следовательно, в удалении от населенных пунктов. Отсутствие дороги, электроэнергии, жилья создадут большие .трудности, а устранение их потребует значительных за­трат. Получение же снимков короны маловероятно, так как неизвестны пригодность непроверенного прибора и качество изображений в месте постройки (обсерватории (которое еще нужно найти), кроме того, отсутствует опыт в этих очень тонких наблюдениях.

Такое скептическое отношение было не только у пулковских астрофизиков. Интересен частный разговор, состоявшийся между Гневышевым и известным физиком академиком Г. С. Ландсбергом (1890—1957). Последний был в дружеских отношениях с французским ученым Бернаром Лио (1897—1952), который первым получил снимки короны вне затмения в 1930 г. на обсерватории Пик дю Миди на высоте 2780 м во Французских Пиренеях. Лио подарил Ландсбергу копию своего первого кинофильма, снятого на коронографе. Желая показать этот фильм уча­стникам пленума комиссии по исследованию Солнца, Гневышев обратился к Ландсбергу с просьбой разрешить использовать фильм для этой цели. Передавая у себя дома фильм, Ландсберг спросил: «Почему именно Вы им интересуетесь?» Гневышев ответил, что он не только интересуется, но и собирается получать такие же снимки. Тогда Ландсберг сказал: «Молодой человек! Вы, по-видимому, не представляете, о чем говорите. У Вас ни­чего не выйдет, так как это исключительно тонкие и трудные наблюдения».

На том же Ученом совете было высказано и такое возражение. Поскольку ценность внезатменных наблюдений короны по сравнению с затменными заключается в непре­рывности первых, а непрерывность из-за погоды невоз­можно обеспечить в одном месте, то нужно создавать сеть корональных станций и нет смысла создавать одну. Дело представлялось безнадежным, когда неожиданно Г. Н. Неуймин заявил, что он решительно поддерживает это предложение. Для объяснения своего решения Неуймин, далекий от исследований Солнца, рассказал о своей встрече с известным американским астрофизиком Харлоу Шепли (1885—1972), приезжавшим незадолго до этого в Совет­ский Союз на торжества по случаю 225-летия Академии наук СССР. X. Шепли были показаны руины Пулковской обсерватории и планы ее восстановления. Шепли сказал, что, по его мнению, самой актуальной задачей астрофизики являются наблюдения солнечной короны вне затмений. Поскольку мнение директора было решающим, то в Президиум АН СССР была направлена просьба передать один из цейсовских коронографов Пулковской обсерва­тории). Этот коронограф был получен и для проверки наличия всех частей собран из-за отсутствия другого по­мещения в подвале Владимирского собора в Ленинграде. Весь монтаж этого довольно большого инструмента был выполнен всего двумя людьми: механиком В. В. Вихровым и М. Н. Гневышевым,

Далее необходимо было найти место для установки коронографа, т. е. для будущей Горной станции. Перво­начально академик В. А. Амбарцумян предложил уста­новить коронограф на горе Арагац (4090 м), где на высоте 3250 м имеется станция для наблюдения космических лу­чей. Однако, побывав на этой вершине, Амбарцумян об­наружил там большой ореол, образуемый пылью, пере­носимой ветром на большой высоте из афганских пустынь.

После возвращения из экспедиции на солнечное зат­мение в Бразилию, в которой М. Н. Гневышев возглавлял пулковскую группу астрофизиков, он в сентябре 1947 г. вместе с аспирантом Б. Н. Гиммельфарбом выехал на Се­верный Кавказ. Предполагалось найти вершину, анало­гичную горе Пик дю Миди, которая существенно возвы­шается над окружающими горами. В таком случае воздуш­ные потоки не переваливают через вершину, а обтекают ее. Этим исключается образование динамических облаков, возникающих в результате конденсации при подъеме воздушной массы, которые затем исчезают при ее опуска­нии. Такие вершины имеются в западной части Кавказа. Поэтому экспедиция, захватив с собой фотометр для изме­рения яркости околосолнечного ореола и небольшой теле­скоп с экраном для оценки величины колебаний изобра­жения края Солнца, выехала в Краснодар.

Полномочия с обращением к местным властям были .подписаны Президентом Академии наук СССР академи­ком С. И. Вавиловым. В Краснодаре у местных властей были получены дополнительные письма, после чего участ­ники экспедиции вылетели на двух двухместных самоле­тах У-2 в Майкоп. На ночлег устроились у случайного встречного, доставившего к себе домой на мотоцикле.

( Второй внезатменный коронограф в дальнейшем был установлен в Алма-Ате)

Чтобы видеть, как изменяются яркость ореола и спо­койствие изображений при подъеме в горы, первые изме­рения были начаты в месте ночлега.

Целью экспедиции было достижение Центрального Кавказского заповедника в Гузерипле, чтобы, базируясь там, осмотреть окрестные вершины. Путешествие туда происходило поездом до Белореченска, затем на попут­ной машине до поселка Ходжох и, наконец, пешком с гру­зом, водруженным на лошадь зоотехника из заповедника. В заповеднике была арендована лошадь и нанят провод­ник. Это позволило обследовать окружающие вершины, сделать выписки из данных метеостанций, а затем через Белореченский перевал дойти до Сочи.

Обследованные места оказались непригодными для солнечной обсерватории из-за сильно изрезанного релье­фа и близости Черного моря. Первая причина приводит к большой турбулентности воздуха и, следовательно, не­спокойствию изображений, а также к невозможности до­ставки грузов автомашинами (строительство автомобиль­ной дороги обошлось бы чрезвычайно дорого). Со второй же причиной связано малое количество ясных дней и вы­падение обильных осадков.

После однодневного отдыха экспедиция переехала в Кисловодск, где очень быстро было найдено место — вершина горы Шат Жад Маз, обладающая многими по­ложительными качествами. В этих местах параллельно главному Кавказскому хребту тянутся еще несколько хребтов, полого поднимающихся с .северной стороны и круто обрывающихся с южной. Таков же и Скалистый хребет, к которому принадлежит гора Шат Жад Маз, имеющая большую плоскую вершину. Пологий подъем от Кисловодска к этой вершине позволяет, хотя и с трудом, пройти автомашине, так что не требуется строительства дороги. Этот же спокойный рельеф и плоская вершина не создают турбулентности воздуха.

Удаленность от промышленных объектов, травяной по­кров летом и снежный зимой, альпийские луга делают воздух исключительно чистым. Как показали в дальней­шем наблюдения, яркость околосолнечного ореола иногда бывает в этих местах меньше одной миллионной доли яр­кости центра солнечного диска, что значительно меньше, чем. в других местах. Благодаря удаленности от Черного моря имеется большое количество дней с ясной погодой. Важно и то, что вблизи будущей обсерватории (28 Км) находится Кисловодск — благоустроенный город, удоб­но связанный с основными центрами страны.

В дальнейшем выяснилось, что место выбрано опти­мально удачно/Восточнее него увеличивается запылен­ность воздуха под влиянием закаспийских пустынь, за­паднее происходит рост облачности, вызываемый Черным морем, на севере нет достаточных высот, на юге же, хотя .там и находится еще более высокий главный хребет, строительство обсерватории и доставка грузов были бы неприемлемо дорогими, а условия жизни слишком трудными для обеспечения постоянных бесперебойных наблюдений. Работа в этой экспедиции позволила приобрести ценный опыт в поисках места для аналогичных станций. Это обязательно должна быть вершина горы. Даже небольшое удаление от нее резко ухудшает спокойствие изображений. Место на горе было выбрано таким образом, чтобы жилые постройки находились в ложбине, защищенной с трех сторон от ветра рельефом местности, а приборы размещались поблизости, но на вершине.

Проверяя, нет ли в этом районе более подходящих мест для станции, экспедиция посетила метеостанцию на горе Бермамыт и убедилась, что условия здесь значительно хуже. Выбранное место на горе Шат Жад Маз принадле­жало опытной сельскохозяйственной станции, на которой

в свое время работал академик Н. И. Вавилов (1887— 1943). К моменту посещения экспедицией это хозяйство пришло в полный упадок и в дальнейшем было ликвиди­ровано.

После того как место для станции было выбрано, встал вопрос об организации наблюдений, отпуске средств и ма­териалов и т. д. К этому времени скончался Г. Н. Неуймин и новым директором Пулковской обсерватории был назначен А. А. Михайлов, ныне академик. Будучи занят многочисленными и сложными делами, связанными со строительством и восстановлением обсерватории, он пред­ложил М. Н. Гневышеву самому решать организационные вопросы, и предоставил ему в этом отношении полную сво­боду действий.

В конце 1947 г. М. Н. Гневышев был принят академиком С. И. Вавиловым (1891—1951) во время его приезда в Ленинград и изложил ему суть дела. Сначала Вавилов выразил сомнения в возможности организации наблюде­ний в выбранном месте, но в результате последовавшей горячей дискуссии согласился с приведенными доводами.

Президиум АН СССР 26 февраля 1948 г. (протокол № 3, § 1) принял постановление, которым Пулковской обсерватории разрешалось провести опытные наблюдения солнечной короны вне затмения на горе Шат Жад Маз. Для этой цели Отделу материальных фондов АН предписывалось выделить вагон досок для строительства времен­ного павильона для коронографа, жилой сборный дом и грузовую автомашину ГАЗ-51. Санаторию им. А. М. Горь­кого в Кисловодске, принадлежавшему тогда АН СССР, было поручено выделить одну комнату для пулковских сотрудников. При этом сотрудников обсерватории пред­лагалось откомандировывать, т. е. посылать из Пулково на Северный Кавказ без выплаты командировочных или других видов доплат. Однако дом выделен не был, а посылка людей на указанных условиях оказалась практически невозможной.

Неожиданно выход из создавшегося положения был найден. В это время готовилось постановление о развитии радиоастрономических исследований в СССР. Подготов­ка проекта этого постановления была поручена профес­сору С. Э. Хайкину (1901—1968), с которым Гневышев еще с довоенных времен участвовал в работе Совета по радиофизике АН СССР. При обсуждении готовившегося проекта Гневышев предложил включить одним из пунктов организацию радиоастрономических наблюдений на будущей Горной станции.

В результате под руководством Гневышева была организована высокогорная экспедиция со всеми полагающими правами. Коронограф, необходимое снаряжение и даже продукты, сроком на год, были отправлены из Ле­нинграда в специальном вагоне. Был отправлен также первый экземпляр только что изготовленного мениско­вого фотогелиографа системы Д. Д. Максутова (1896— 1964).

Все это имущество весной 1948 г. прибыло в Кисловодск и было сложено в санатории им. Горького. Перевезти его на выбранное место в горах стало возможно только осенью того же года, когда самими сотрудниками с помощью трех плотников были построены временные павильоны для ко­ронографа и фотогелиографа и барак из двух комнат, ко­торые служили жильем, кухней и лабораторией. Было завезено также топливо.

В это время на станцию приехал А. А. Михайлов, ко­торый осмотрел и одобрил выбранное место. В дальней­шем он приезжал на Горную станцию еще несколько раз. Во время одного из приездов он определил координаты места.

Имевшаяся грузовая автомашина малой проходимости при отсутствии дороги: могла подниматься в гору только в сухую погоду. После дождя, а тем более в снежное вре­мя, до станции можно было добираться только пешком. Пришлось приобрести двух лошадей, что создало новые трудности. Потребовался корм, который не был заготов­лен. На лошадях невозможно было в один день съездить в город и обратно. Так как на территорию санатория при­водить лошадей было нельзя, то, вступив в первую ули­цу города, приходилось стучаться в частные домики с просьбой пустить на ночлег с лошадьми. При этом нуж­но было везти с собою корм и платить за постой.

Снимки на фотогелиографе стали получать с октября 1948 г. и потому этот момент считается началом сущест­вования Горной станции. Однако корону увидеть не уда­валось. Не была ясна причина этого: место, прибор, отсутствие опыта или все вместе взятое. Исследовать коро­нограф было невозможно, так как его разборка предус­матривалась только в заводских условиях. Доступ к оптике запирался кольцом, напрессованным на заводе. В полевых условиях снять его можно было только ударами кувалды. Таким же образом оно насаживалось обратно.

Пришлось начать с переделки прибора, чтобы стала возможной его разборка без столь опасных приемов. Эта переделка при отсутствии мастерской также была связана с немалыми трудностями.

Наступил 1950 г. и в Пулковской обсерватории стали раздаваться голоса, говорившие, что осуществляется предсказание: о трате средств без всякой надежды на успех. В стенной газете даже появилась статья с требованием привлечь «виновных» к ответственности! К счастью, именно в это время удалось найти причину, мешавшую наблю­дениям солнечной короны.

Дело в том, что при идеальной оптике основным источ­ником рассеянного света в телескопе является дифракция от краев объектива, превышающая яркость короны в ДОО раз при диаметре объектива 20 см. Поэтому осуществле­ние искусственного затмения Солнца в телескопе путем установки металлического диска («искусственной луны») в фокусе объектива недостаточно, чтобы видеть корону.

Б. Лио устранил этот рассеянный свет, помещая не­посредственно после «луны» линзу поля, которая строит изображение главного объектива на ирисовой диафрагме. Это изображение имеет яркие края из-за того, что дифра­гированные лучи собираются именно в этом месте. Сужая диафрагму, можно перекрыть эти лучи и с помощью по­следующего третьего объектива построить изображение протуберанцев или короны.

Немецкие инженеры не поняли назначение ирисовой диафрагмы и считали, что она нужна для ослабления света, как в обычной фотокамере. Стремясь использовать серийные детали, они применили фотографический объек­тив с диафрагмой внутри, поместив ее тем самым не в фокусе линзы поля.

Вторым источником рассеянного света было отражение от второй поверхности главного объектива (плосковыпуклая линза). Линза поля собирала этот свет в виде маленького, но яркого блика вблизи центра ирисовой диа­фрагмы. Помещая в этом месте бленду, можно было устранить и этот рассеянный свет.

Следующим необходимым условием оказалось получение монохроматического света в лучах короны или проту­беранцев. Это необходимо для устранения хроматической „ аберрации однолинзового объектива, с одной стороны, |и для исключения атмосферного рассеянного света во всех, кроме исследуемой, длинах волн,— с другой.

Первоначально для этой цели был изготовлен спектро­граф с призмой прямого зрения, с которым и были получе­ны первые снимки зеленой корональной линии. Затем был изготовлен дифракционный спектрограф и разработана методика фотометрической стандартизации, которая долж­на была обеспечить однородность рядов интенсивности ко­рон ал ьных линий, независимо от погодных и других условий.

Эта задача решается тем, что на той же фотопленке, где снимается корональная линия, с тем же спектрогра­фом, и при той же экспозиции снимается центр солнечного диска через ступенчатый ослабитель и дополнительный фильтр, выравнивающий яркости фотосферы и короны.

В результате начались регулярные наблюдения раз­личных корональных линий в наиболее стабильной в мире фотометрической системе. Получение первых снимков (в феврале 1950 г.), естественно, резко изменило положе­ние дел, дав «право на жизнь» Горной станции. Одновре­менно с решением научных задач приходилось заниматься и строительством.

Прежде всего необходимо было построить постоянный павильон для коронографа с вращающимся куполом и достаточно большой лабораторией, удобной для размеще­ния измерительных приборов, вспомогательного обору­дования и рабочих мест. Этот павильон и лаборатория должны были обеспечить необходимую чистоту для пре­дохранения коронографа от пыли, создающей рассеянный свет. В деревянном павильоне бороться с пылью было чрезвычайно трудно.

В это время в Ленинграде изготовлялись куполы раз­ных размеров для восстанавливаемой Пулковской обсер­ватории. Вместе с ними был изготовлен купол и для коро­нографа Горной станции.

Строительство станции выполнялось хозяйственным способом с участием ее сотрудников. Весь монтаж купола был выполнен только основными сотрудниками. Для подъ­ема тяжелых деталей строился наклонный пандус; по нему детали втаскивались тросом, который тянула автомашина.

Этот же хозяйственный способ применялся при соору­жении построек станции, как жилых, так и научных, на протяжении всех 30 лет. Как уже говорилось, сборный жилой дом предоставлен не был, а вместо него было предложено получить 8 вагонов леса и делать любой дом самим. Фактически же прибыло только два вагона, которых хва­тило лишь для изготовления полов, крыши, дверей и других деталей. Стены пришлось делать из шлака. С этой целью на автомашине станции собирался шлак из котельных санаториев Кисловодска, который затем смешивался с це­ментом и заливался в опалубку. Эта работа не требовала строительной квалификации и позволила построить моно­литные, крепкие шлакобетонные стены, не выходя за пре­делы отпущенных средств.

В этой крайне напряженной и трудной деятельности неоднократно складывались безвыходные ситуации. Тут необходимо с благодарностью вспомнить помощь, которую оказывали посещавшие Горную станцию вице-президент АН СССР академик И. П. Бардин (1883-1960) в 1949 г. и главный ученый секретарь Президиума АН СССР ака­демик А. В. Топчиев (1907—1962) в 1952 .

Первые годы организации Горной станции без преуве­личения можно назвать героическими. В это время от сотрудников требовались самоотверженность, мобилиза­ция всех физических и духовных сил, выносливость и стойкость в преодолении трудностей в суровых условиях высокогорья, не благоустроенности и удаленности от на­селенных пунктов. Для наблюдений солнечной короны вне затмений необходима была настойчивость, чтобы не ступить при неудачах, вызванных известными и неизвестными причинами.

Сказанное относится не только к научным работникам — Р. С. Гневышевой (проработавшей на Станции с самого начала 30 лет), А. А. Шпитальной (работавшей -с 1952 по 1961 гг.), но и к техническим: В. Н. Лифоровой (работавшей с 1948 по 1968 гг.), И. П. Тере­щенко и Е.М. Бычихину (работающим с 1953г.) и другим. Позднее на Горной станции появились научные сотрудники, которые либо по окончании университета, работая станции, стали зрелыми учеными, либо получили высшее образование, совмещая его с работой. Это В. И. Макаров и В. В. Макарова, работающие с 1959 г., В. Л. Ермошенко (с 1968 г.), Ким Гундер (с 1964 г.). Необходимо отметить также заслуги первого хозяйственника Г. А. Купцова (работал с 1950 по 1959 гг.) и И. М. Парфенова, работающего с 1961 г.

Как говорилось в начале, наблюдения солнечной ко­роны в отрыве от наблюдений других слоев атмосферы Солнца, а также без параллельных наблюдений радиоиз­лучения, имеют весьма ограниченную ценность. Поэтому одновременно с усилиями по осуществлению наблюдений солнечной короны делались попытки создать аппаратуру для наблюдений и других слоев. Многие приборы при­шлось изготовлять своими силами.

Первой мыслью было попытаться восстановить боль­шой дифракционный спектрограф системы Литтрова, на котором в течение нескольких десятилетий академик А. А. Белопольский (1854—1934) выполнял в Пулкове большую программу наблюдений для выяснения, ме­няется ли скорость вращения Солнца с 11-летним циклом. При этом сравнивались доплеровские скорости восточного и западного краев Солнца. В последние предвоенные годы Гневышев использовал этот прибор для фотометрических исследований кальциевых флоккул.

При эвакуации в начале войны из Пулкова были вы­везены дифракционная решетка и узел с кассетой и щелью. Целостат, к сожалению, не сохранился. При­шлось использовать один из целостатов, построенных еще для наблюдений солнечного затмения 1936 г., но с допол­нительными зеркалами, чтобы можно было наблюдать при любом склонении Солнца. Схема самого спектрографа также была изменена так, чтобы одновременно можно было получать с большой дисперсией несколько спектральных областей с помощью дополнительных камерных зеркал.

Для осуществления этой установки необходимо было изготовить основной узел с щелью, кассетами и управ­лением решеткой, все плоские и сферические зеркала с соответствующими оправами и регулировками, а также пи­тающее зеркало с фокусным расстоянием 17 м. Для изго­товления зеркал нужно было найти соответствующие заго­товки из пирекса, обладающего малым коэффициентом теплового расширения. Последние удалось получить бла­годаря* содействию Д. Д. Максутова и С. Б. Пикельнера.

В 1950 г. спектрограф, изготовленный в ГОМЗ, был установлен на Горной станции, сначала в деревянном павильоне а затем в каменном. Позднее целостат был при­поднят на шестиметровую башню, что позволило получать хорошие изображения не только в ранние утренние часы.

На этом приборе регулярно ведутся измерения магнитных нолей пятен, начатые Г. Ф. Вялышшым, и эпизодически ^выполняются спектрофотометрические исследования.

Идея многокамерного спектрографа понравилась •Э. Р. Мустелю, который тогда был председателем Комис­сии по исследованию Солнца. Ознакомившись с этим при­бором на Горной станции, он рекомендовал его сотрудни­кам чехословацкой обсерватории в Онджейове. Ими был построен прекрасный прибор, который широко применя­ется для исследования вспышек.

В 1964г. на Горной станции был установлен один из серии фотосферно-хромосферных телескопов, на котором с тех пор ведутся систематические наблюдения фотосферы и хромосферы в лучах водорода. К этому времени на Гор­ной станции появились различные станки и другое меха­ническое оборудование, позволившее делать не только текущий ремонт аппаратуры, но и усовершенствовать ее и изготовлять новую.

Так в 1960 г. был изготовлен спектрогелиограф ори­гинальной конструкции. В нем смещаются по изображе­нию Солнца (первоначально диаметром 50 мм) входная щель и синхронно с нею выходная. Все остальные детали неподвижны. Такая конструкция значительно облегчила изготовление прибора. Щели смещаются под действием уза, а равномерность их движения обеспечивается массой клепсидрой, взятой от отработавшей свой срок рентгеновской установки. Фокусные расстояния коллиматорного и камерного зеркал — по 700 см. Первоначально спектрогелиограф располагался вертикально в глубоком колодце, но затем он был переделан на горизонтальный новым питающим зеркалом, строящим изображение Солнца диаметром 70 мм. В новом варианте спектрогелиографа — две выходные щели и два камерных зеркала, что возможность одновременно получать два монохроматических изображения Солнца в различных спектральных линиях. Спектрогелиограф питается от того же целостата, что и большой спектрограф.

С 1957 г. на Горной станции началась регистрация радиоизлучения Солнца на волне 168 см с помощью радиоинтерферометра, состоящего из двух параболических зеркал размером 2х10 м, установленных на расстоянии 90 м друг от друга. Зеркала могут вращаться в плоскости меридиана. Они были изготовлены на Горной станции. Приемное устройство было выполнено в Пулковской обсер­ватории Н. Ф. Рыжковым, который и был первым наблю­дателем. Сначала наблюдатели посменно приезжали из Пулкова, но в дальнейшем в штате Горной станции появи­лись собственные радиоинженеры и техники

Позднее на Горную станцию были привезены и установ­лены радиометры на волны 2 и 5 см. Эти установки перво­начально делались в Пулковской обсерватории для экспе­диций по наблюдению солнечных затмений. По окончании экспедиций, по просьбе Гневышева, они были переданы Горной станции для регулярных наблюдений. При этом потребовалось внести изменения как в аппаратуру, так и в методику измерений, чтобы обеспечить стабильность си­стемы данных в течение длительного времени. На этих те­лескопах производятся измерения потока и поляризации.

В 80-х гг. на Горной станции Научно-исследо­вательским радиофизическим институтом (НИРФИ, г. Горький) был установлен радиометр на волне 3 см, для регулярных совместных наблюдений. Увеличение числа радиотелескопов и многочисленной аппаратуры к ним потребовало постройки специального помещения – радио­астрономической лаборатории.

Здесь особенно велики заслуги В. Л. Ермошеню, как в отношении модернизации и усовершенствования радио­астрономической аппаратуры, так и при создании нала­живании и ремонте электронных устройств, все в большем количестве появляющихся на оптических приборах

Оборудование Станции постоянно пополнялось. Так, в 1966 г. начались наблюдения на крупнейшем в мире коронографе с диаметром объектива 54 см, построенном под руководством Г^ М. Никольского совместно в мастерских Института земного магнетизма, ионосферы и распро­странения радиоволн (ИЗМИРАН) и Пулковской обсер­ватории.

Таким образом, как в оптическом, так и в радиодиапа­зонах на Горной станции работают комплекты приборов, позволяющих производить наблюдения за явлениями во всех слоях атмосферы Солнца. Этим была достигнут цель, поставленная при создании этой новой обсерватории. Важное значение для технической оснащенности Станции имела постройка высоковольтной линии, давшей первый ток 1 января 1970 г. Эта линия соединила Горную станцию с промышленной системой электроснабжения, что позволило отказаться от стационарных дизельных элек­тростанций. Построенная по инициативе сотрудников Горной станции, высоковольтная линия преобразила и весь этот высокогорный край.

Благодаря полному комплексу оптической и радиоап­паратуры для наблюдений за явлениями во всех слоях атмосферы Солнца Горная станция стала ведущей солнеч­ной обсерваторией. Ведя собственные наблюдения и по­стоянно получая данные других обсерваторий, Горная станция регулярно сопоставляет полученную информа­цию и приводит ее в единую систему (Р. С. Гневышева). Результаты этой работы публикуются в издаваемых ГАО АН СССР «Каталогах солнечной активности». На­блюдения Горной станции публикуются также в Пулковском бюллетене «Солнечные данные», международном солнечном бюллетене «Quarterly bulletin on solar activity» и в американском издании «Solar and geophysical Станция поддерживает регулярные контакты с другими обсерваториями и астрономическими учреждениями, в том числе и зарубежными. В разное время здесь прошли стажировку многие десятки специалистов из советских и зарубежных обсерваторий и вузов.

В результате сотрудничества с Институтом земного магнетизма, ионосферы и распространения радиоволн АН СССР на Горной станции установлен солнечный телескоп западно-германской фирмы «Оптон» на котором получаются превосходные снимки хромосферы, а также радио спектрограф для метрового диапазона. При павильоне для телескопа «Оптон» построена лаборатория, оснащенная современными измерительными приборами. Внедряется применение ЭВМ.